Евгений Алексеевич Лебедев, народный артист СССР. История семьи.
Это имя хорошо знакомо старшему поколению нашей страны — Евгений Алексеевич Лебедев, народный артист СССР. Его роли в фильмах «Два капитана», «Поднятая целина», «Иду на грозу», «Свадьба в Малиновке», «Блокада» — лишь малая часть из десятков его актерских работ. Но мало кому известно, что он наш земляк из города Балаково. И совсем уж немногие знают, что он сын священника, репрессированного в 1937 году. О судьбе этого человека рассказывает саратовский краевед, председатель общества «Возрождение» Евгений Леонидович Лебедев.
Весь ужас антицерковных гонений богоборческой эпохи во всей полноте отразился на судьбе священника Саратовской епархии Алексея Лебедева и его семьи. Но вопреки всему его сын Евгений стал известным актером театра и кино.
Алексей Михайлович Лебедев родился 14 марта 1873 года в селе Осипова Пустынь Переславского уезда Владимирской губернии в семье крестьянина. Из документов, найденных в архиве города Самары, следует, что он окончил курс начального народного училища в 1887 годуи начал служить псаломщиком в Соборном Казанском храме Самары с 11 ноября 1915 года. Женился на дочери крестьянина Рязанской губернии Зиновии (Зинаиде) Ивановне Кирильцевой, был рукоположен во диакона и переведен служить в Иоанно-Богословскую церковьв небольшой волжский городок Балаково. В браке имел пятерых детей: сыновей Евгения и Анатолия, дочерей Нину, Алевтину и Юлию [1]. Лебедевы жили в небольшом домике, который сохранился до наших дней. Здесь в начале 1917 года и родился будущий актер — Евгений Алексеевич Лебедев. Трепетную любовь к этому месту младший Лебедев сохранил на всю жизнь. Евгений Алексеевич оставил после себя большое литературное наследие: письма, автобиографические рассказы, дневники, эссе и две большие книги: «Испытание памятью» и «Великий лицедей». В одном из своих произведений он писал: «Я родился ночью. С первым словом „мама” во рту у меня был крест, я сосал его вместо соски. С крестом были связаны мои первые слова, их меня научили произносить. Первое, что увидел, кроме лиц отца и матери, — крестное благословение» [2].
Алексей Михайлович был рукоположен во священника в период, когда отношение властей к духовенству становилось все нетерпимей. Семья священника была как кость в горле у новой власти. В 1926 году им пришлось уехать из Балаково в город Кузнецк, а потом началось странствие по всему Саратовскому краю. Они были и в Красном Яре, и в Белокаменке, и в Красном Куте, и в Ренево, и в городе Балашове и в Самойловке. За это время маленькому Жене пришлось многое повидать. Лебедев потом вспоминал, как же много пришлось ему тогда вытерпеть: доставалось и от сверстников, и от учителей, и как тяжко было жить с клеймом «кутейник» и «поповский сынок». В 1927 году родители решили отправить Евгения к родителям матери в Самару. Здесь он поступил в ФЗУ (фабрично-заводское училище) на специальность слесарь-лекальщик. Здесь же он впервые стал посещать театральный кружок — разумеется, скрыв свое происхождение.
***
В 1932 году Евгения приняли в ТРАМ (театр рабочей молодежи), и роли в его исполнении начали пользоваться большой популярностью и признанием у публики. Быстро появились завистники, и органы вскоре узнали, что в театре работает сын «врага народа». Друзья и товарищи мгновенно отвернулись от Лебедева: «У нас в театре работает поповский сын. Это в ТРАМе-то! ЧП!». «Я стою в репетиционном зале, — вспоминает Е. Лебедев, — вокруг меня мои бывшие товарищи. Теперь я им не товарищ, а злостный враг. Меня пригвоздили к позорному столбу. Кричали, ярлыки всякие клеили. Заявляли, что таким, как я, не место в театре, и не только в театре, но и в обществе… Я стоял и плакал, мне было шестнадцать лет» [3]. Когда всё открылось, чтобы избежать трудового лагеря, Евгению пришлось практически сбежать в Москву, с расчетом затеряться в огромном городе. Всё это время с родителями ему приходилось встречаться тайно. По совету отца он выдавал себя за круглого сироту, родители которого умерли от голода в 1921 году. После этого всю жизнь Евгения преследовало чувство вины за то, что был вынужден так поступить. Алексея Михайловича арестовали и расстреляли в 1937-м, а Зинаиду Ивановну годом позже, и Евгений действительно стал круглым сиротой. Молодой актер остался один с малолетней сестрой Ниной на руках, которую ему пришлось отдать в детский дом, сказав при этом, что он нашел ее на улице. Сначала он с сестрой пошел в наркомпрос (народный комиссариат просвещения. — Ред.), но там сказали: «Врагов не устраиваем. Кому нужно, тот о них позаботится. Уходите». После этого они пошли в женотдел, ответ был таким: «А, поповские выродки! К нам пришли? Деться некуда, поездили, покатались на нашей шее. Хватит!» [4]. Эти строки из воспоминаний актера очень ярко иллюстрируют отношение к Церкви советских организаций.
Сохранились воспоминания Евгения Лебедева о последней встрече с отцом: «Передо мной станция Аркадак. Привокзальный буфет. Я и отец. Мне двадцать лет. Отцу — за шестьдесят. <…> Он говорил как заклинание, как молитву: „Запомни: никогда не теряй веру. Никогда с ней не расставайся. Что бы ты ни делал, в деле твоем должна быть Вера. С верой и благоговением совершай свой труд, зарабатывай кусок хлеба. Не оскверняй храма своего, храм — в тебе самом, храм — душа наша. Трудись — и воздастся тебе, стучи — и откроются тебе двери познания жизни, ищи — и найдешь… Не обижай людей, ибо в человеке есть Бог”» [5]. Эти слова отца он помнил до самой своей смерти.
***
Далее жизнь у Евгения Лебедева протекала более спокойно. Он окончил Московское театральное училище, по распределению служил в Тбилисском ТЮЗе, его женой стала Нателла Товстоногова, родная сестра известного российского режиссера, жил и работал в Москве и Ленинграде. Через год после свадьбы у молодой четы Лебедевых родился сын, названный в честь деда Алексеем. В Большом драматическом театре Ленинграда актер прослужил 41 год, сыграл 90 ролей, отмечен тремя Госпремиями. Через много лет он разыскал свою младшую сестру Нину, которую в 1937-м оставил в детском доме. Но рану, которая была нанесена ему еще в детстве, он так и не смог полностью излечить до конца жизни. Евгений Алексеевич умер 9 июня 1997 года в возрасте 80 лет. Но обстоятельства ареста, суда и гибели отца и матери так и остались для него неизвестны.
Больше повезло его сестре Нине Алексеевне Зайцевой. В 1995 году ей выдали справку «О признании пострадавшей от политических репрессий», где сказано, что Лебедев А. М., его жена Лебедева З. И. и их дочь Зайцева Н. А. признаны пострадавшими от политических репрессий. В справке был указан номер следственного дела из архива УФСБ по Саратовской области. Копия справки хранится в музее истории города Балаково и была предоставлена обществу «Возрождение» директором музея. Оказалось, что копия следственного дела священника Лебедева Алексея Михайловича, служившего в селе Крутец Аркадакского района, хранилась в архиве дел комиссии по канонизации Саратовской митрополии. Понадобилось почти 80 лет для того, чтобы тайна гибели священника Лебедева была открыта и внук священника, известный российский режиссер Алексей Евгеньевич Лебедев получил возможность ознакомиться с документами о судьбе деда.
История этой семьи ярко иллюстрирует то, как советская власть расправлялась с «классовыми врагами».
***
К началу 1937 года властям стало ясно, что все предпринятые ранее меры по уничтожению Церкви оказались недостаточными, поэтому было принято решение перейти к политике массовой ликвидации Церкви. Лишенная имущества и не признанная законом, Церковь не умирала, и самим своим существованием опровергала марксистский тезис о религии как классовом явлении, обусловленном экономическими факторами. К тому же перепись, проведенная за несколько месяцев до начала массового террора, показала, что 58% населения социалистического государства назвали себя верующими.
В 1937 году состоялся Пленум ЦК ВКП(б), санкционировавший массовый террор [6]. В период «большого террора» отношение к Церкви определялось на базе видения ее в качестве «классового врага», в борьбе с ней руководствовались прежде всего практическими целями укрепления существующего тоталитарного режима. Основным двигателем этого жестокого процесса являлась концепция И.В. Сталина, гласившая, что «необходимо связать широкую массовую антирелигиозную кампанию с борьбой за кровные интересы народных масс и повести ее таким образом, чтобы она, эта кампания, была поддержана массами» [7].
Для достижения этой цели власть использовала широкий арсенал методов.
Экономический гнет. С самых первых дней существования СССР власть лишила Церковь юридического статуса и имущества. Правительство вводило непосильные налоги «на частное предпринимательство», к которому были приравнены все религии. Часто такие налоги превышали реальный доход священников. Для них подоходный налог мог составлять до 85% дохода, а вот критерии его исчисления не были уточнены [8]. Среди прочих сборов можно выделить налог за неучастие в выборах (как лишенцы священники не имели права избирать и быть избранными), за непризываемость к военной службе (хотя и выполняли трудовую повинность). В таких условиях священнослужителям часто приходилось идти на фиктивные разводы, чтобы семья могла как-то жить. Сельские священники были обложены еще и налогом на землю, используемую под хозяйство, налогом на «квартиру», при этом его величина была 10% от стоимости дома, в то время как трудящиеся платили всего 1–2% [9].
Вводился 5-процентный налог на пение в церкви, с церквей изымался налог на индустриализацию, машинизацию и прочее. Но поскольку у церквей не было собственных доходов, то эти сборы, по словам митрополита Сергия (Страгородского), были «особым налогом на веру» [10], который брался непосредственно с верующих.
Идеологическое давление.Общественное мнение и сознание советских граждан обрабатывалось таким образом, что создавалось представление о подготовке в стране широкого заговора духовенства, руководимого из-за рубежа, направленного на свержение режима. В печати обращалось внимание на связь «реакционного духовенства» с классовыми врагами советской власти, с их надеждой на реставрацию дореволюционных порядков. В печатных изданиях появились заголовки: «Церковь — союзник врагов трудящихся», «Шпионы и диверсанты в рясах» и т. п. Содержание статей было соответствующим: «Для обработки колхозников и единоличников они широко используют крест и Библию, ведут антисоветские проповеди с церковного амвона, распространяют провокационные слухи, приводят цитаты из черносотенных книг. На религиозных собраниях на дому проповедники также занимаются антисоветской агитацией. Организуют саботаж и противодействие мероприятиям советской власти» [11].
В эти годы усилил свою деятельность Союз воинствующих безбожников. Огромными тиражами выпускалась газета «Безбожник», в ней печатались скабрезные песенки, оскорбительные картинки, изречения марксистских лидеров о религии, так называемые успехи в распространении атеизма и многое другое.
В школах велись антирелигиозные лекции, верующих педагогов изгоняли из школ, имена детей, посещавших церковь, вывешивались на специальных досках на всеобщее обозрение.
Физическое уничтожение.К 1937 году физическое уничтожение становится основным методом в борьбе против Церкви. Власти повсеместно закрывали храмы. Помещения многих церквей были отданы под различные нужды на селе: хранилище зерна, кинотеатр, клуб. По статистическим данным, на 1916 год в России было 77 727 действующих церквей и часовен, к 1941 году их осталось только 3021, большая часть из которых находилась на территориях, присоединенных к Советскому Союзу в 1939–1940 годах [12].
В 1937 году в пятидесяти семи районах Саратовской области из 1056 молитвенных домов, действовавших к моменту переворота 1917 года, было закрыто 761, а большая часть из оставшихся 295 бездействовала. В районах, где некогда действовали десятки храмов, под управлением коллективов верующих оставались единицы. Так, например, в Балаковском районе к 1937 году из 43 молитвенных зданий было официально закрыто 39; в Вольском из 27 — 21; в Петровском из 21 — 17; в Саратовском из 64 — 54. По материалам обследования, по городу Саратову и районам области имелось 52 действующие православные церкви [13], что составляет 5% от дореволюционного числа храмов. В целом по стране этот показатель был значительно выше — 23% [14]. Саратовская область наряду с Сибирью и Кавказом оказалась в числе «передовых» по масштабам уничтожения церковных зданий. С 1939 года в Саратове не было ни одной действующей православной церкви.
Инициатива борьбы с религией была подхвачена органами НКВД и осуществлялась ими на практике. Уголовные дела решались в кратчайшие сроки по упрощенной процедуре «тройками» НКВД. 27 декабря 1937 года по этому поводу был издан циркуляр № 7571, в котором содержалось указание региональным прокурорам не направлять в суды, а передавать на рассмотрение «особых совещаний» уголовные дела, если «характер доказательств виновности обвиняемого не допускает использования их в судебном заседании». Таким образом, технология фальсификации уголовных дел была предельно упрощена [15].
В Саратовской области свыше девятисот человек пострадали за веру и около половины из них были приговорены к высшей мере наказания [16]. Изучая списки репрессированных мирян и духовенства Саратовской епархии после 1929 года, можно отметить такую закономерность. Если в начале 1930-х годов аресты священников и мирян не носили повально массового характера и чаще всего дело заканчивалось сроком от трех до десяти лет либо высылкой, то к 1937 году к арестованным, по большей части, применялась высшая мера наказания, которая приводилась в исполнение незамедлительно. Так, по материалам базы данных «Жертвы политического террора в СССР», в Саратовской области с 1930 по 1940 год за веру были приговорены к расстрелу 484 человека, из них в 1937 году — 396 человек (81%) [17]. Разумеется, расстреливали или, в лучшем случае, отправляли в тюрьмы и лагеря людей не за веру в Бога. Официально верующие обвинялись в антисоветской агитации, либо в участии в контрреволюционных группировках, распространении провокационных слухов, сборе средств в пользу церкви, распространении религиозных обрядов [18]. В итоге репрессивной политики к 1938 году в Саратовской области осталось только 48 священников и 49 диаконов.
Но главной цели безбожникам достичь так и не удалось, Церковь не только не погибла, но и обогатилась огромным числом новомучеников и исповедников. Вот в такой исторический момент рассматривалось дело священника А.М. Лебедева.
Следственные дела содержат ценную информацию не только о самих обвиняемых, но и событиях, фактах церковной жизни в 1930-е годы. Они создавались представителями органов власти, отношение которых к тем, кто осуждался, было заранее негативное, враждебное. Целью этой власти было добиться признания в антигосударственной, контрреволюционной деятельности обвиняемых любым путем [19].
Дела рассматривались внесудебным органом — тройкой НКВД (с 1938 года официальный орган, курирующий деятельность Церкви). «Суд» тройки состоял из председателя сельсовета, помощника оперуполномоченного района и начальника районного отделения УНКВД. По сути, здесь всё решал представитель НКВД, а остальные члены просто подписывали его постановления. Дело, по которому проходил иерей Алексей Лебедев, было заведено сразу на трех священников, проживавших в одном районе [20]. Священники были обвинены в создании контрреволюционной группы. Расследование по делу священников было начато 26 августа 1937 года, а закончено 5 сентября того же года [21]. Приговор в отношении отца Алексея Лебедева приведен в исполнение 14 сентября. Обращают на себя внимание короткие сроки ведения дела, особенно в сравнении с современными, при которых даже самые мелкие процессы идут по несколько месяцев.Духовенство и верующие обвинялись по политической статье — статья 58 часть 10 УК РСФСР (обвинение в контрреволюционной деятельности).
В обвинительном заключении следственного дела присутствует весь набор типовых ложных обвинений против священников: обвиняемые были настроены враждебно к власти, собирались на квартирах и вели беседы контрреволюционного характера, распространяли провокационные слухи о голоде в СССР и плохой жизни крестьян в колхозах, организовывали мирян требовать открытия церквей, направляли от них «ходоков» в Москву и другие города, проводили антисоветскую агитацию. И именно священник Лебедев высказывался: «советская власть мучает население непосильными налогами» [22].
Все священники, проходившие по делу, вины своей не признали и были приговорены к расстрелу [23].
Все вышеизложенное свидетельствует о том, что механизм уничтожения духовенства и верующих был максимально упрощен, а все судебные процедуры сведены к минимуму.
***
В архивных источниках скрыта огромная историческая информация о духовном подвиге священнослужителей, которые не отказались от своей веры в годы гонений, не сняли с себя сан, несмотря на массовые аресты своих собратьев, не сломались под давлением следствия. В них отражена целая эпоха, которую пережил наш народ. Это страшная эпоха, когда безбожная власть возомнила себя всемогущей и начала безумную войну против Бога. В ходе этой войны богоборцы, ослепленные своей безнаказанностью, уничтожили тысячи людей, разрушили огромное количество семей и искалечили бесчисленное количество судеб. Наша задача сейчас состоит в том, чтобы возродить и сохранить память о жертвах тех страшных лет. И эта память должна стать залогом того, что подобное не повторится никогда.
«Материал подготовлен в рамках проекта «Духовные скрепы Отечества — история и современность». При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 № 68-рп и на основании конкурса, проведенного Фондом поддержки гражданской активности в малых городах и сельских территориях «Перспектива».
***
I. Источники
Неопубликованные
- Архив УФСБ по Саратовской области. Ф. 30837. Оп. 1. Д. 4754. Л. 24-41 .
- Справка о реабилитации Лебедева А. М. и Лебедевой З. И. от 05.04.1995. Музей истории г. Балаково.
Опубликованные
- Доклад Сталина на VIII съезде Советов о проекте Конституции СССР (25.11.1936) // Русская Православная Церковь в советское время (1917–1992). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью / Составитель Г. Штриккер. М., 1995. Т. 1.
- Докладная записка о состоянии религиозных организаций в СССР, отношении их к проекту новой Конституции, работа Комиссии культов ЦИК СССР и практика проведения законодательства о религиозных культах // Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. Документы и фотоматериалы. М.,1996.
II. Исследования
- Азеф В. До основания, а затем… // Саратовские вести. 1992. 13 ноября.
- Алексеев В.А. Иллюзии и догмы. М., 1991.
- Аяцков Д.Ф., Трегуб А.П. На защите конституционного строя России: Страницы истории органов государственной безопасности 1917–2000 гг. (На материалах Саратовской области). Саратов, 2002.
- Емельянов Н.Е. Оценка статистики гонений на Русскую Православную Церковь (1917–1952 годы).
- Иноземцева З.П., Романова С.П. «Дела по обвинению» православного духовенства как исторический источник // Новомученики ХХ века. Труды. Выпуск 1. М., 2004.
- Поспеловский Д.В. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. М.: ББИ, 1996.
- Русская Православная Церковь ХХ век. М.: Сретенский монастырь, 2008.
- Священник Михаил Щепетков. Налогообложение духовенства в 30-е гг. ХХ в. как форма гонения на церковь // Приход. 2005. № 6.
- Слезин А.А. Воинствующий атеизм в СССР во второй половине 1920-х годов // Вопросы истории. 2005. № 9.
- Цыпин В. История Русской Церкви 1917–1997. Кн. 9. М., 1997.
III. Интернет-ресурсы
- Жертвы политического террора в СССР. База данных. // lists.memo.ru
- www.rusactors.ru
- www.kino-teatr.ru
- http://chtoby-pomnili.com
[1] Анкета арестованного. Архив УФСБ по Саратовской области. Ф. 30837. Оп. 1. Д. 4754. Л. 27 об.
[2] URL: http://chtoby-pomnili.com/page.php?id=810
[3] URL: http://www.kino-teatr.ru/kino/acter/m/sov/2440/bio/
[4] www.rusactors.ru
[5] URL: http://www.kino-teatr.ru/kino/acter/m/sov/2440/bio/
[6] Цыпин В. История Русской Церкви 1917–1997. Кн. 9. М., 1997. С.789.
[7] Цит. по: Слезин А.А. Воинствующий атеизм в СССР во второй половине 1920-х годов // Вопросы истории. 2005. № 9. С.131.
[8] Щепетков М. Налогообложение духовенства в 30-е гг. ХХ века как форма гонений на Церковь М., 2005. С. 54.
[9] Поспеловский Д. В. «Православная церковь в истории Руси, России и СССР». М., 1996. С. 269.
[10] Там же. С. 271.
[11] Безбожник. 1937. № 11. С. 6.
[12] Русская Православная Церковь накануне Великой Отечественной войны. М., 2000. С. 298.
[13] Там же. С. 103.
[14] Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. С. 302.
[15] Аяцков Д.Ф., Трегуб А. П. На защите конституционного строя России: Страницы истории органов государственной безопасности 1917-2000 гг. (На материалах Саратовской области). Саратов, 2002. С. 62.
[16] Азеф В. До основания, а затем…// Саратовские вести. 1992. 13 ноября.
[17] Жертвы политического террора в СССР. База данных. // lists.memo.ru
[18] Общий алфавитный список репрессированных мирян и духовенства Русской православной церкви. Без вых. дан. Машинопись. С. 21–23.
[19] Иноземцева З.П., Романова С.П. «Дела по обвинению» православного духовенства как исторический источник // Новомученики ХХ века. Труды. Выпуск 1. М., 2000 . С. 48.
[20] Вместе с Алексеем Лебедевым были арестованы священники А. М. Голубев и Д. Д. Малов.
[21] Обложка дела по обвинению священнослужителей Аркадакского района Лебедева А. М., Голубева А. П., Малова Д. Д. Архив УФСБ по Саратовской области. Ф. 30837. Оп. 1. Д. 4754.
[22] Обвинительное заключение. Архив УФСБ по Саратовской области. Д. № 4754. Л. 31.
[23] Выписка из протокола заседания судебной тройки при управлении НКВД по Саратовской области от 07.09.1937 г. Архив УФСБ по Саратовской области. Ф. 30837. Оп. 1. Д. 4754. Л. 35.
Назад к списку