«Церковь покупает свечки дешево, а продает их не по себестоимости, а в разы дороже! Где справедливость?! Какой у них, у церковников этих, навар-то получается, а?! И на что они его, интересно, тратят? На «мерседесы» для попов, понятно. И вообще, РПЦ — это финансовая компания, целью которой является отъем денег у бедного населения. Для этого и все проповеди о нестяжательстве. А сами-то — ишь как живут хорошо!» — такое мнение приходится слышать, увы, нередко. Мы не любим, когда пытаются заглянуть в наш карман, но зачастую не прочь взять на себя роль налогового инспектора в отношении других. И Церкви мы уделяем повышенное внимание — не в смысле следования учению Христа, которое она проповедует, а в смысле учета доходов-расходов. Честно говоря, «попы на “мерседесах”» — тема избитая. Ну, нет в мире столько «мерседесов», чтобы все наши священники на них ездили! Тем не менее строгий обыватель тянет дальше эту песню.
 |
О том, откуда же у Церкви деньги, на что они тратятся, мы попросили рассказать священника Александра Лебедева, настоятеля храма Покрова Пресвятой Богородицы (на Торгу) Вологды. Для интересующихся добавим, что сам священник ездил на службу на мотороллере — до тех пор, пока его не украли. Пришлось купить «форд» для общины.
— Церковь живет на пожертвования — это общее место, и это знают все. Поэтому ко всем денежным средствам, передаваемым Церкви, нужно относиться именно как к пожертвованиям, то есть — бескорыстно передаваемым. Никто не принуждает человека вносить пожертвования: пожалуйста, заходи в храм, молись, исповедуйся, причащайся, не тратя ни копейки своих денег. И ни один священник не вправе отказаться безвозмездно совершить любое священнодействие. Однако этому священнику нужно есть и пить, храм, в котором совершаются службы, нужно ремонтировать и содержать. Люди это понимают и вносят пожертвования на храм.
Одни бескорыстно жертвуют, другие бескорыстно священнодействуют — так в идеале, и такой идеал осуществим при одном условии — церковной десятине. Пусть каждый православный человек отдает часть своих доходов Церкви — и она вполне может жить, развивать свои социальные инициативы, весьма широко заниматься благотворительностью и раздавать свечки налево и направо каждому нуждающемуся. Может быть, когда-нибудь церковно-общественные отношения и придут к такой норме, пока же мы имеем то, что имеем. Практику фиксированных пожертвований.
Вообще «таксы» за исполнение треб, то есть богослужений по просьбе, по потребности людей (крещение, отпевание и т.д.), — это не церковное установление. В практику Русской Православной Церкви они были введены при Екатерине I. Это было частью весьма широкой компании секуляризации, когда государство отнимало церковные земли, вводило различные штаты содержания храмов и монастырей… За всеми этими мероприятиями просвечивает явное желание контролировать церковные доходы. Единожды поставленная в такое неудобное положение, Церковь не смогла от него освободиться до сих пор.
Сегодня государство не принуждает Церковь устанавливать определенный размер пожертвования, но роль ограничителя в деле возвращения к «ненормированному пожертвованию» играет неизжитая расцерковленность нашего народа. Вот один жизненный пример на эту тему. Некий священник решил предлагать в своем храме свечи не за «таксу», а за добровольный вклад: положил свечи, а рядом поставил ящик для пожертвований. На следующий же день свечей не стало, потому что по поселку прошел слух, что в храме свечи бесплатно раздают, и все поспешили запастись впрок. Вот каков духовный уровень большинства «верующих» людей. Так что Церковь всегда готова вернуться к нормальным отношениям пожертвования, а наше расцерковленное общество пока что нет.
О богатстве священников можно сказать следующее: священник живет так, как живет его паства. Если священник служит в столице и в храм его ходят банкиры — это один уровень пожертвований и, соответственно, доходов священника, а если храм сельский — то совершенно другой. А теперь ответьте на вопрос: большая часть людей в нашей стране сейчас живет богато или бедно? Вот ровно так же живут священники. Что-то не наблюдается вокруг храмов желающих в них поработать на постоянной основе, и это вполне объяснимо весьма скромным уровнем заработной платы. И священник в этом смысле не исключение.
— А на что Церковь тратит деньги?
— На этот вопрос могу ответить как настоятель одного из городских храмов. Более половины наших расходов — это выплата заработной платы работникам храма (и всех сопутствующих этому налогов). Да, Церковь платит налоги государству, кормит его. Треть расходов — различные приобретения: те самые «свечки», а также иконы, литература, которые впоследствии предлагаются к распространению при сборе пожертвований. Значительный кусок церковного бюджета — это оплата коммунальных услуг, далее — сопоставимые с этим «куском» затраты по содержанию благотворительной трапезной и кроме того — воскресной школы. Добавьте сюда необходимые ремонты, поддержание в порядке коммуникационных сетей, канцелярские и прочие расходы, и вы увидите, что церковные деньги как вода в песок уходят. Кроме того — благотворительность и взносы на общецерковные нужды. Найти в церковном бюджете брешь размером со стоимость «мерседеса» — из области малонаучной фантастики. Во всяком случае, применительно к моему — центральному городскому храму.
Богатство Церкви — это миф. В свое время мне приходилось слышать о том, что для разорения Русской Православной Церкви достаточно предпринять только одну меру — передать на ее баланс содержание храма Христа Спасителя в Москве. (Весь комплекс храма — собственность города Москвы; правительство города распоряжается и получает доход от эксплуатации некоторых коммерческих компонентов комплекса.) Затраты по его содержанию сопоставимы с размером общецерковного бюджета! А теперь скажите: велик ли и огромен ли этот бюджет?
Церковь бедна, и бедна настолько, что более 90 процентов когда-то принадлежавших ей зданий представляют собой руины, вернуть и восстановить которые Церковь сейчас не в силах. Церковь только-только приходит в себя после страшных лет безбожия, которые буквально обескровили ее, она пытается встать на ноги. Большая часть священников и церковного народа — самоотверженные и бескорыстные люди. Другие вряд ли приживутся на церковной почве. Да, может и священник оказаться недостойным своего сана, но ведь и среди апостолов был Иуда, не по нему же мы оцениваем нравственный уровень апостолов! Вот и я предлагаю судить о священстве не по статьям в желтой прессе, а по реальным и, слава Богу, немалочисленным примерам простых русских батюшек, в которых соединяются добродушие, нестяжательность, самоотверженность, зачастую — бесстрашие и многое другое, что позволяет народу говорить о священстве как об особых людях и предъявлять батюшкам особо высокие нравственные требования.
