14.3. Покровск-Бульвар Брешка (Брехаловка)
Бульвар Брешка (Брехаловка)
В 1913 году газета «Саратовская копеечка» в № 103 опубликовала объявление: «Врач А. Г. Кассиль переехал на Базарную площадь, дом Ухиных».
Хозяева дома Ухины жили на втором этаже, семья врача Кассиля — на первом. Их квартира состояла из кабинета Абрама Григорьевича, где он принимал больных,— и посторонним, тем паче сыновьям-озорникам, вход в кабинет был строго запрещен. Рядом находилась гостиная, далее детская комната и спальня. Затем столовая и кухня. Прислуга и работники жили в подвальном помещении.
Леля любил сидеть на подоконнике своей комнаты и наблюдать через окно за пестрым, разноликим, разноголосым базаром.
«Хрумкая жвачка сотрясала торбы распряженных лошаденок. Возы молитвенно простирали к небу оглобли. Снедь, рухлядь, бакалея, зелень, галантерея, рукоделье, обжорка. Тонкокорые арбузы лежали в пирамидах»,— описывал позднее Кассиль зрелище из окна.
От электротеатра Широкова вдоль домов по краю Базарной площади пролегал неширокий бульвар «Брешка», по которому вечерами прогуливалась едва ли не вся слобода. Теперь на месте Брешки сквер вдоль площади Ленина.
Левушка Кассиль, наблюдавший жизнь Брешки, или Брехаловки, как ее именовали в народе, позже описал бульвар в повести «Швамбрания»:
«Вся Брешка — два квартала. Гуляющие часами толкались туда и назад, от угла до угла, как волночки в ванне — от борта до борта. Девчата двигались посредине. Они плыли медленно, колыхаясь. Так плывут арбузные корки у волжских пристаней. Сплошной треск разгрызаемых каленых семечек стелился над толпой. Вся Брешка была черна от шелухи подсолнухов. Семечки называли у нас «покровский разговор».
Вдоль Брешки рядом стояли парни в резиновых ботах, напяленных на сапоги. Парни шикарно согнутым пальцем снимали с губ гирлянды налипшей скорлупы. Парни изысканно обращались к девчатам:
— Спозвольте причепиться? Як вас по имени кличут… Мару-ся чи Катя?
— А ну не замай… Який скорый! — отвечала неприступная.— Ну, хай тоби бис… чипляйся.
И целый вечер грузно толкалась перед окнами тупая регочущая, лузгающая Брехаловка».
Наблюдая из окна за лихими извозчиками, со свистом опускающими упругие кнуты на спины лошадей, Левушка провожал их завистливым взглядом.
«Я мечтал,— вспоминал он потом,— как и многие мои пешие сверстники, сделаться извозчиком, так как автомобили и самолеты в то время обретались еще за пределами мечты».
Впрочем, иногда, Леля, что называется, отводил душу. Случалось, что Абрам Григорьевич нанимал таратайку с лошадью, но без кучера, и сам брался за вожжи. Лошадь под его «но-о» и «эй» резво перебирала ногами и быстро катила повозку. Изредка Аб рам Григорьевич доверял старшему сыну вожжи на несколько секунд, что доставляло Леле неслыханное удовольствие. Однако после того как Абрам Григорьевич опрокинул таратайку с детьми в огромную лужу, поездки без извозчика прекратились.
Источник
Назад к списку
